– На плохого учителя у меня не вставал бы на каждом уроке.

Вику снова бросило в жар. От его слов кровь закипела, плавя вены, выплескиваясь наружу.

– Зачем ты мне все это говоришь? – К ее собственному стыду голос охрип.

Павел прищурился. Вика почувствовала себя добычей, за которой охотится безжалостный хищник.

– Муж, Арсений, сколько еще мужиков вам нужно, прежде чем вы обратите внимание на меня?

Вика не осознавала, что делает. Просто размахнулась и со всей силы влепила ему пощечину. Ладонь обожгло болью. Голова Павла дернулась в сторону, волосы упали на лоб. Вика сжала и разжала пальцы. От колючей щетины кожу нещадно саднило. Павел схватил ее за плечи и прижал к холодному стеклу. Вика плавилась в его руках. Дышать стало тяжело, между ног скапливалась предательская влага. Павел наклонился над ней так низко, что Вика чувствовала его горячее дыхание на щеках. Он как ножом скользил по ней взглядом, и Вике казалось, что сейчас он проникает в самую ее суть. Еще немного, и ему будут известны все ее секреты. Все тайны. Все, что она скрывает даже от самой себя. В чем боится себе признаться.

Неожиданно он ее отпустил. Отдернул руки, словно ему было больно или… неприятно. Вика почувствовала обиду. Павел отступил от нее на шаг. Она же готова была себя проклясть. А вдруг, он действительно ее хотел? Вика поняла, что ей необходимо узнать, каково это – быть желаемой таким мужчиной, как Павел. Он сделал еще один шаг назад, и Вика едва не закричала от разочарования. Почему он отходит? Значит, все его слова тоже вранье? Он всего лишь хотел посмеяться над ней? Осознав, что это не удастся теперь он отступал? Но Павел снова ее удивил.

– Чем я хуже их?

Вика с трудом соображала, о чем он ее спрашивает.

– Хуже кого?

– Чем я хуже вашего мужа? Арсения? Он ведь тоже младше вас. Значит, дело не в возрасте. – Павел выглядел искренне непонимающим. – Что во мне не так?

Вика хотела сказать, что все в нем идеально. От голоса до запаха, от которого она теряет саму себя. Но нужно молчать. Если он поймет, как на нее действует…

– Что вам не нравится во мне, Виктория Сергеевна, а? – Павел снова подошел к ней. Его глаза блестели в сумраке тесной кухоньки. – Имя? Внешность? То, что я пишу слова с долбаными ошибками? Что не так? Каким нужно быть, чтобы вы наконец на меня обратили внимание?

Он едва ли не рычал. Вика дрожала. Такое ощущение, будто через нее пропускали сотни вольт. Он хотел ее. Хотел нравиться ей. Какая женщина способна устоять перед таким мужчиной? Наверное, какая-то и могла. Но только не Вика. Она с хрипом втянула в легкие воздух, пахнущий Павлом и не своим голосом приказала:

– Снимай рубашку.

Он свел брови на переносице, знакомо нахмурившись. У Вики подогнулись колени.

– Что?

Вика снова повторила:

– Снимай рубашку. Твоя вся в крови.

Она выбралась из узкого пространства между окном и Павлом и едва ли не бегом отправилась в спальню. В шкафу лежало несколько новых свитеров. Рома любил себя баловать модной одеждой. Когда Вика хотела купить себе что-нибудь такое же дорогое, то он тут же останавливал ее. «Ты можешь ходить и в этом. А мне нужно выглядеть перед партнерами прилично. Твоим ученикам хватит того, что есть.» Козел! Вика вытащила из шкафа свитер и едва ли не разорвала упаковку. Сминая целлофан в ладонях, она вернулась обратно и застыла. Павел стоял к ней спиной, стаскивая с плеч рубашку. Вика жадно следила за каждым участком обнажающейся смуглой кожи. Это не загар. Вика прочистила горло.

– Вот. Он новый.

Павел обернулся, и Вика едва сдержала стон. Он был идеальным. Мощный, сильный, с четко обозначенными мышцами и темными волосками на груди. Они сужались в тонкую полоску, убегая за пояс брюк. Живот покрывали такие же темные волоски, и Вике до зуда в пальцах хотелось прикоснуться к ним. Узнать, колючие они или мягкие. Его плоские коричневые соски набухли от прохладного воздуха, и Вика представила, как пробует их на вкус, лаская языком. Она попыталась прогнать идиотские видения. Но легче было вырвать себе глаза. Павел снял рубашку и взял свитер. Вика непроизвольно шагнула ближе. Вся правая половина его тела была покрыта татуировками. Тонкие побеги плюща, которые она заметила в первую их встречу на тыльной стороне его ладони, обвивали кисть и ползли вверх по локтю и предплечью. На плече они опутывали руку и нарисованную на ней высокую колонну. По колонне тянулась витиеватая надпись. Вика сделала еще один шаг, задрала голову, читая вертикальные строчки.

«Обвей же, юный плющ, раскидистые клены,

Пусть обнимает терн надгробные колонны!»

Сердце, которое еще вчера казалось сожженным и обугленным, стучало, как сумасшедшее. Под ключицей чернел большой крест с узорчатыми краями и украшенной серединой. Он напоминал эфес старинной шпаги. По горизонтали тянулась еще одна надпись.

«Мы – две руки единого креста.»

На боку сплетались три шипастых розовых стебля. Их обвивала тонкая лента с угловатыми буквами:

«Я вас люблю… что делать – виноват!»

Вика коснулась пальцем переплетения стеблей. Павел вздрогнул. Его кожа была и гладкой, и чуточку шершавой. А еще очень горячей. Вика легко надавила ногтем на длинный острый шип розы. Он казался настоящим, прорастающим прямо сквозь кожу.

– Что это?

Павел наклонил голову, ловя ее взгляд и удерживая. Его голос звучал тихо и хрипло:

– Твои уроки.

Его взгляд втягивал ее, засасывал в темноту. Откуда-то Вика знала, что внутри Павла именно темно. И душно. Там нечем дышать. Там сумасшествие и порок. Вика облизала губы:

– Есть еще?

Вопрос удивил даже ее саму. Она уже плохо соображала и совсем не контролировала себя. Павел медленно расстегнул брюки и приспустил их вместе с бельем. На коже Вики выступила испарина. Она опустила глаза: правую сторону его живота и бедра покрывало черное изображение жуткого крылатого дракона. В его раскрытую пасть вонзалось длинное копье. Как она сразу не заметила древко? На нем тоже было что-то написано. Ей пришлось опуститься на колени, чтобы прочитать. Павел запустил ладонь в ее волосы и сжал. Вика коснулась пальцем драконьей пасти. Из нее торчал раздвоенный язык и острые зубы. На крыльях можно было разглядеть чешуйки, а на лапах – длинные когти. Одно из крыльев тянулось к самому паху, где волосы росли гуще. Вика закусила губу. Павел был возбужден. Сильно. Она тоже уже вся горела. Щеки и шея пылали. Соски набухли до нестерпимой боли. От каждого малейшего движения они терлись о плотную ткань лифчика. Перед глазами темнело, но Вика прочла надпись на копье: «И знать, что бегство больше невозможно.»

Чертов Павел! Он нарисовал на себе все ее любимые стихи. Все, что она читала им на уроках. Он помнил каждое. Он думал о ней. От осознания этого, через нее снова прошел электрический заряд. Он запустил ее сердце заново. В новом, диком ритме. Мышцы лона жадно сокращались, требуя в себя Павла. Его член. Сжать его внутри, вытягивая каждую капельку горячей спермы. Вика так резко поднялась, что закружилась голова. Она впилась ногтями в его бок. Павел вздрогнул и оттянул ее голову назад. В его глазах плескалось сумасшествие. Вика вдруг поняла, что она осталась наедине с чокнутым. Он был совершенно безумен. Совершенно. Совершенен. Такой, о каком она всегда мечтала. Глядя ей в глаза, он медленно наклонился и коснулся языком ямки между ключицами. Вику затрясло. Одна рука Павла обвилась вокруг ее талии, прижимая ее к его обжигающе горячему телу. Сквозь тонкую блузку она чувствовала колючие волоски. В живот вдавливался его твердый член. Павел повел языком по ее шее, вверх, по горлу, до подбородка и коснулся жадно раскрытых губ. Вика уже ни о чем не могла думать. Только о Павле. О его жаре. О его сумасшествии. О каждой татуировке на его теле. Он лизнул ее нижнюю губу, скользнул по верхней. Вика ловила его влажное дыхание. Внезапно он стал ее кислородом. Она позволила себе осмелеть, отпустила свои странные желания на волю. Высунула язык и коснулась Пашиного языка. Он хрипло выдохнул ей в рот, сжав руки еще сильнее. Его глаза были широко открыты, и Вика не могла закрыть свои, подчиненная его воле. Они не касались губ друг друга – лишь жадно сплетали свои языки, пробуя, узнавая на вкус. Вика хотела его поглотить. Целиком и полностью. Чтобы он принадлежал ей. Был ее тайной. Сокровищем. Кладом, который ей посчастливилось найти. Она хотела единолично им владеть. Чтобы он был только ее и ничей больше. Она обвила его талию руками, бездумно впилась в спину ногтями. Она хотела царапать его кожу, оставляя алые борозды на спине, груди и плечах. Чтобы никакие Иры, Оксаны или Насти, которые после окажутся возле него, не могли к нему прикоснуться. Чтобы они знали, что он принадлежит другой женщине. Что его отымела другая женщина! И чтобы каждое их прикосновение, если бы он захотел другую, причиняло ему боль. Господи, о чем она думает?! Совсем свихнулась. Чокнутая развратная училка, помешавшаяся на собственном ученике. Но ей хотелось именно этого. Только этого. Только его.